Я приподняла руку с ключом, который забрала с собой не специально – он затерялся в той одежде, в которой я сбежала, а когда я его обнаружила перед тем, как избавиться от одежды, решила оставить “на память”.
– О, с этой отмычкой нам будет гораздо проще, – согласно кивнула моя родная бандитка.
Не знаю, что именно я хотела забрать. Я вообще только на пороге квартиры осознала, что не пришла за чем-то конкретным. Может, за эмоцией?.. Поджилки тряслись, пальцы подрагивали, так и хотелось почесать нос…
– А у тебя было уютненько, – вдруг произнесла Рокки, взяв в руки кривобоко лежащий на спинке дивана фотоальбом, который должен был лежать в полке гостиного комода. Состояние квартиры было впечатляющим – не то чтобы откровенный кавардак, граничащий с хаосом, но беспорядок достаточный, чтобы понять, что в моих вещах рылись явно с целью отыскать что-то ценное. Искали, конечно, вакцину Боффорта.
Не знаю, возможно я думала, что, придя сюда, я почувствую силу от стен родного дома, но по ощущениям получилось с точностью наоборот: я неожиданно увидела себя певчей птицей, вернувшейся в душегубную клетку. Мысль: “Главное, чтобы клетка не захлопнулась!”, – чуть не заставила меня выбежать из квартиры прочь, но следующая мысль: “Нет, ничего не захлопнется, Рокки ведь здесь со мной, значит, всё будет хорошо”, – заставила меня двигаться дальше.
На кухне, в шкафчике под раковиной, я нашла пустую картонную коробку и, пока Рокки осматривала бардак в гостиной, начала собирать то, что останется мне или моей внучке “реликвиями” из прошловековой жизни. Я положила в коробку пухлый фотоальбом, заполненный чёрно-белыми и коричневыми фотографиями, забрала из своего сундучка воспоминаний только одно украшение – черепаховый гребень Корнелии (моя прекрасная свекровь – единственная известная биологическая прабабка Рокки, о ней обязательно должна сохраниться память), в прихожей нашелся потёртый поводок Вольта, с которого я сняла брелок в форме щенка… Всего вещей набралось совсем немного – двадцать две мелочи, так что коробка осталась на семьдесят процентов пустой.
Покидая квартиру, я не стала оборачиваться. Рокки сама закрыла дверь на ключ, после чего вдруг отобрала у меня коробку. Я попробовала протестовать:
– Я сама…
– Не для того я тащилась сюда из Коннектикута, чтобы обсуждать с тобой, кто именно понесет твою коробку.
Мой мягкий характер уступил скале. Но на отобранной из моих рук коробке неожиданности не закончились. И следующие из них были не такими приятными, какими меня одаривала Рокки – они были ужасными. Их было две. Ровно две неприятности шагали по тротуару к нам навстречу – мои невестки: Присцилла и Лукреция. Я чуть не вскрикнула, увидев их!
Столкновения было не избежать. Стоило мне понять, кто именно шагает прямо на нас, как я взаправду услышала щелчок фантомного замка, запирающего мою персональную клетку. Так успешно сбежать, чтобы в итоге вернуться ради мелочевки-памяти… О чём я только думала?!
Я даже не успела отругать себя – пришлось резко затормозить вслед за Рокки, потому что мы столкнулись лоб в лоб с моим самым страшным сном.
– Рокки, – прищурилась жена моего младшего сына.
– Тётя Присцилла, – в ответ в полуулыбке поджала губы Рокки.
К моему удивлению, эти две женщины обдали меня всего лишь беглым взглядом – меня спасла кепка? оранжевые пряди волос? то, что я стояла позади Рокки? – после чего сфокусировали всё своё внимание на Рокки.
– Надо же, как ты выросла, – Присцилла взялась за короткую ручку сумочки, висящей на её плече, и заметно вздернула подбородок, что, по моему опыту общения с ней, могло предупреждать о готовящемся нападении. – Но я тебя сразу узнала бы даже в толпе.
– Вот как?
– Да. Ты внешне очень сильно похожа на Шона. Надо же, в этой семье, видимо, все дети похожи на своих отцов. Йен с Керри копии Джерри, Валери с Беном копии Закари, а ты копия Шона.
По моей спине пробежались мурашки от услышанного: Рокки ведь так похожа на меня! Я интуитивно уперлась взглядом в тротуарную плитку, стремясь спрятать своё лицо под спасительным козырьком кепки.
– Моя Лаура тоже похожа на Джерри, – подала обиженный тон Лукреция и скрестила руки на груди, таким образом, видимо, показывая своей новой подруге, с которой прежде не особенно ладила, обиду на то, что про её потомство забыли.
– Нам позвонила соседка, миссис Льюис, сказала, что в квартиру Мирабеллы проникли подозрительные личности.
Моя соседка по лестничной площадке, Джиневра Льюис, казалась неплохой женщиной, но при этом являлась жуткой сплетницей, и чем старше она становилась, тем больший масштаб обретало её хобби. Её дети планируют отдать её в престарелый дом до конца года. От воспоминаний о ситуации, в которой я сама находилась еще несколько дней назад – безразличие детей и престарелый дом, – по моей коже забегала новая волна неприятных мурашек.
– Я предупреждала, что приеду, чтобы взять некоторые вещи бабушки на память.
Выражение лица Присциллы отразило удивление, а Лукреция сразу же начала театрально рассматривать свой ярко-салатовый маникюр и выдала туповатым голоском:
– Да, она звонила, я забыла сказать.
Интересно, этот волк в овечьей шкуре забыл сообщить о звонке Рокки только Присцилле или вообще умолчал об этом событии для всех?
– В любом случае, ты не имела права заходить в квартиру, которая тебе не принадлежит, без нашего разрешения… – Присцилла пошла в открытую атаку. Но Рокки была из тех, кого не способен тронуть чей-то истеричный выпад:
– Ну, знаешь, эта квартира сейчас и вам не принадлежит. По закону я могу вступить в наследство в любой момент и тогда вам придется по-честному делить прибыль от продажи бабушкиной квартиры.
– На тебе! Жила-жила в своём Коннектикуте, и вспомнила о бабушке только когда наследство объявилось.
– То же самое я вполне могу сказать о Вас, тётя Присцилла, – хладнокровно повела бровью Рокки, и по выражению лица Присциллы я поняла, что она воспринимает этот разговор не иначе как бой, который ей очень сильно хочется выиграть.
– А ну-ка дай сюда коробку, что ты там себе набрала! – с этими словами Присцилла схватилась за коробку и открыла крышку. Если бы она увидела там что-то по-настоящему ценное, она бы возликовала, она бы схватилась за ценность, она бы обозвала мою внучку воровкой, но там лежали сущие безделушки. Разочарование исказило лицо этой женщины гримасой негодования. Рокки резко отвела коробку в сторону, тем самым как будто стряхнув Присциллу с её края, как стервятника с питательной косточки.
– Набрала всякого хлама, – осуждение в голосе моей невестки было настолько осязаемым, что я совсем не узнала эту женщину. Она была матерью моих внуков, внуков Бекс и Трумана, внуков Геральта, она так красиво улыбалась, когда Закари любовно гладил её по плечу… Где та женщина?! Кто эта самозванка с лицом, выдающим эмоциональный интеллект сущей гарпии?! – Знаешь что, я не отдам тебе эту коробку… – она было протянула свои руки в сторону коробки, но Рокки была выше нее и проворнее, так что с легкостью отвела коробку в сторону.
– Ну-ну-ну, тётя Присцилла… Аккуратнее. А то ведь расстроите меня сейчас, а я возьму и всерьёз подам заявление на вступление в наследство. Придется вам делиться деньгами с продажи квартиры и загородного дома, который, между прочим, был построен моим отцом. И придется дяде Закари отдать оставленную мне бабушкой долю его наследства, а это без малого пятьдесят тысяч долларов, которые вы уже наверняка придумали, как потратить или даже уже потратили.
Лицо Присциллы окаменело, зато сразу же оживилась Лукреция:
– Я уже говорила тебе в нашем телефонном разговоре: почерк в завещании неразборчивый, никакая экспертиза не докажет, что он может принадлежать Мирабелле!
– Я здесь, чтобы сохранить память о бабушке, – Рокки встряхнула коробкой в своих руках. – Хотите себе наследство? Забирайте. Мне ни оно, ни вы не интересны. Ариведерчи.
